Этот материал был подготовлен в качестве развернутого комментария для спецномера журнала «Эксперт», посвященного Средней Азии, но по не совсем для автора понятным причинам в номер вошли всего пару предложений. Прогностический характер материал после казахстанских событий уже в некоторой мере утерял, но аналитический, надо полагать, еще сохранил.
Уже в 1970-х годах как в СССР (подспудно и скорее кулуарно), так и на Западе началось осмысление среднеазиатской демографии с ее отложенным демографическим переходом и влиянием на общегосударственные процессы. В СССР рефлексировать происходящее как проблему было сложно в силу господствующей интернационалистической доктрины. Тем не менее, еще сложнее было не рефлексировать его хотя бы как вопрос. Собственно, некоторая рефлексия шла, в частности, разрабатывались планы перенаправления среднеазиатских миграционных потоков в славянские республики.
На Западе анализировать было проще, тем более что в условиях холодной войны и поиска уязвимых мест Союза такой анализ имел вполне прикладное значение. Так, французская исследовательница Элен Каррер д’Анкосс в своей книге «Расколотая империя» прогнозировала, что в среднесрочной перспективе именно среднеазиатский демографический фактор создаст СССР проблемы, трудносовместимые с его выживанием. Можно сказать, что д’Анкосс (кстати, представительница семьи эмигрантов из Российской империи) оказалась отчасти права. Союз и вправду распался. Не совсем по сценарию, нарисованному в «Империи», но определенную роль, пусть и не первого плана, кровавые межнациональные конфликты в Средней Азии сыграли. К тому же, не исключено, НЕраспад в 1991-м актуализировал бы как раз «расколото-имперский» сценарий. Интересно, что в последние дни существования СССР Борис Ельцин запугивал Джорджа Буша-старшего, считавшего оптимальным сохранение хотя бы ослабленной и усеченной конфедерации: мол, без Украины, но со среднеазиатами это будет наполовину мусульманское государство, обладающее ядерным оружием.
***
При описании демографической ситуации в Казахстане разговор постоянно приходится вести в терминах двойственности. Судите сами.
С одной стороны, там технологически довольно успешно решается вопрос господства титульного этноса. На момент обретения Казахстаном независимости в 1991 году титульный этнос составлял лишь порядка 40% страны, против почти 45% у русских, украинцев и белорусов, 6% немцев и 2% татар. Если добавить сюда еще и полностью русифицированных городских казахов, которых называют «асфальтными» («правильные» казахи еще презрительно именуют их «шала-казахами»), вполне можно говорить о явном тогдашнем преимуществе русского и русскокультурного населения над титульным. Русская литература, искусство, пресса республики были одной из фундаментальных основ жизни республики и значимым явлением на общесоюзном уровне. Достаточно вспомнить журнал «Простор», где публиковались стихи полуопальных Ахматовой, Цветаевой и Мандельштама, неизвестные произведения Платонова и Пастернака (сейчас его тираж составляет тысячу экземпляров). Русские казахстанцы были стержнем казахстанской экономики и промышленности.
За почти тридцать лет картина поменялась кардинально. Казахов стало 68,5%, выросло количество узбеков и уйгуров, зато русское население уменьшилось вдвое, немецкое – в шесть раз. Если отток немцев в основном объясняется добровольной репатриацией в благополучную Германию, то русских из страны, называя вещи своими именами, выдавливают из страны, а остающихся – уж точно выдавливают из бизнеса, экономики и административно аппарата. При дальновидном Назарбаеве этот процесс протекал более-менее мягко, впрочем, с каждым годом интенсифицируясь, сейчас же и вовсе откровенно усилился. Он по-прежнему идет с чуть меньшей агрессивностью и брутальностью, чем на Украине, но едва ли не с большей целеустремленностью.
Опять-таки, начиная с Назарбаева казахская элита достаточно успешно использовала методы джерримендеринга, в данном случае – искусственной отладки социально-этнодемографической ситуации в нужную сторону. В северные регионы, населенные преимущественно русскими и представителями достаточно европеизированного и русскоязычного Среднего Жуза, при государственной поддержке миграции южных казахов и так называемых оралманов – казахов-репатриантов из других стран, в первую очередь из Узбекистана. Оралманы подпитывали и другие регионы. Информационная справка: «С 1991 года по 1 января 2015 года на историческую родину вернулись, и получили статус оралмана 259 159 семей или 952 882 этнических казаха (в 2014 году — 3792 семьи или 8247 этнических казахов), что составляет 5,5% от общей численности населения страны, говорится в сообщении ведомства.
Наибольшее количество оралманов расселились в Южно-Казахстанской области – 21,2%, Алматинской области – 16,3%, Мангистауской области – 13,0%, Жамбылской области – 9,4% и в др. регионах – 40,1%».
При этом оралманы, в массе своей более архаичные, чем «национально сознательные» «правильные» казахи, уравновешивая русских и русскоязычных казахов, создавали свои проблемы. Скажем, в Южно-Казахстанской области, граничащей с Узбекистаном, находился один из ключевых городов страны, Шымкент, и крупный город Туркестан. Казахское население области в поисках трудоустройства и лучшей доли ехало в основном в Шымкент. В Туркестане же с некоторых пор на две трети казахов стало приходиться треть узбеков, а среди казахских двух третей немалую часть составляли именно оралманы, то есть, по сути, те же узбеки с полузабытыми казахскими корнями, польстившиеся на переселенческую программу Назарбаева. Сам Назарбаев, еще будучи президентом, предпринял мудрый балансирующий ход. Шымкент был выделен из области со статусом города республиканского подчинения, сама область стала называться Туркестанской, а ее столица, соответственно, переместилась в Туркестан. Подразумевалось, что это даст дополнительный стимул переезжать туда «обычным» казахам. О долгосрочных последствиях этого шага трехлетней давности говорить пока рано. Но хватит ли у преемников елбасы ума на шаги, выглядящие здраво хотя бы концептуально?
***
Впрочем, еще в бытность Нурсултана Абишевича президентом, несмотря на все его управленческое мастерство, политический опыт и вкус к балансировкам, изменение социально-демографического лица республики привело к явным негативным последствиям. Вот, например, к чему привело замещение русской и русскокультурной профессуры в вузах «национально-правильными» кадрами, а русского языка в образовательно-академической сфере – языком титульным: «Премьер Аскар Мамин несколько лет назад заявлял, что лишь 13 тысяч казахстанцев уехали учиться за рубежом, хотя в одной только России тогда учились не менее 50 тысяч граждан РК. Но недавно озвучены реальные цифры.
В Казахстане студенты учиться не хотят. Президент ассоциации вузов РК Рахман Алшанов еще три года назад сообщил, что на фоне роста числа выпускников школ, республиканские вузы сталкиваются с недобром студентов. Читательница А. (Уральск) пишет, что на недобор в это же время стали жаловаться, например, педагоги Западно-Казахстанский университет. Число абитуриентов падает, а в городе работает все больше курсов, готовящих молодежь к поступлению в российские вузы.
Сейчас обучение за рубежом потомства одобряет 67% всех граждан РК (в том числе 61% этнических казахов). Для сравнения: в России такой вариант нежелателен для большинства населения, уровень его поддержки менее 20%».
И – из этого же источника: «Исследования Казахстанского института стратегических исследований при президенте Казахстана показывают, что 50% уезжающих студентов хотят остаться в новом месте навсегда, 41% еще не определились и менее 9% заявляют о готовности вернуться домой. Аналогичны результаты опроса КазЮГУ.
Такую же ситуацию рисует статистика получения казахскими студентами российского гражданства в приграничных регионах, например, в Омске: «В процессе обучения в нашем вузе 50% студентов из Казахстана меняют гражданство на российское», — ректор Омского ГТУ Александр Мышлявцев.
И здесь нет никакого «русского фактора», студенты-казахстанцы, остающиеся в России, – зачастую этнические казахи».
Еще одна цитата: «Депутат Мажилиса Александр Милютин обратился к заместителю премьер-министра Ералы Тугжанову по вопросу утечки казахстанских специалистов.
Как отметил Милютин, в 2019 году доля высококвалифицированных специалистов в общей статистике эмигрантов составляла 50,6 процента. В 2020 году, несмотря на пандемию и ограничения передвижения, этот показатель достиг 54,3 процента.
«При этом Казахстан покинуло втрое больше медиков, в четыре раза больше педагогов, в пять раз больше технических специалистов, чем в предшествующем 2019 году. А также отток молодежи из страны, масштаб которого сейчас близок к критическому. Эксперты называют причины — это продолжение снижения уровня человеческого капитала, качества жизни казахстанцев, уверенности в завтрашнем дне и отсутствие доступного образования в стране», — сказал депутат, озвучивая запрос фракции Народной партии Казахстана».
***
Дополнительно отметим, что казахстанские узбеки и близкие им оролманы воспроизводятся темпами, опережающими воспроизводство «коренных» казахов. Здесь угроза шире, чем упомянутый выше шымкентско-туркестанский кейс – соседство с куда более многолюдным Узбекистаном, испытывающим демографическое перенапряжение, и общая региональная нестабильность могут привести к желанию «маленькой победоносной войны» и ирредентистским устремлениям Ташкента. Кстати, у мусульманских этносов вроде уйгур и дунган прирост тоже весьма интенсивен. С другой стороны, некоторый робкий рост после катастрофического съеживания диаспоры наметился у немцев, растут и корейцы.
***
Невеселую конкретику казахстанские власти пытаются прикрыть общей бравурной статистикой. Так, согласно официальным данным, в первый коронавирусный год, 2020-й, рождаемость составила рекордные 3,1, превзойдя Узбекистан и отправившись в погоню за Таджикистаном. В 2021-й наступило время новых рекордов: в первом квартале родилось свыше 100 тысяч детей, по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года прирост численности родившихся составил без малого 8,5%. Однако у некоторых наблюдателей есть серьезные сомнения в адекватности таких цифр и отсутствии приписок.
Да и официальные цифры вовсе не у всех вызывают энтузиазм: «Аналитики Центра развития трудовых ресурсов (ЦРТР) сделали долгосрочный демографический прогноз до 2050 года. Согласно этому документу, снижение показателей рождаемости ожидается уже с 2021 года. Если в год пандемии в стране родились 426,8 тыс. малышей, то по итогам этого года, по расчетам экспертов, новорожденных будет на восемь тыс. меньше. Вплоть до 2026 года показатель рождаемости будет медленно снижаться, на 1,5-2% в год».
https://kursiv.kz/news/obschestvo/2021-08/v-kazakhstane-ozhidaetsya-spad-rozhdaemosti
При этом даже сугубый демографический оптимизм, принимающий на веру только рост, имеет свою оборотную сторону. Вот что говорит профессор Восточно-Казахстанского университета Александр Алексеенко: «Логичнее, на мой взгляд, увязывать численность населения с экономическими показателями, количеством рабочих мест, наличием социальных услуг, возможностями образования и т. д. Недоучет этих факторов способен привести к тому, что сегодняшняя высокая рождаемость в перспективе приведет к целому ряду серьезных проблем — массовой безработице, низкому уровню образования у молодежи, слабой профессиональной подготовке специалистов и т. д. А вследствие этого — и к росту социальной напряженности в обществе, преступности и радикализации. Нельзя демографический блок отрывать от социально-экономического и социокультурного».
Очевидно, что совместить одновременно модели открыто этнонационального, социально-стабильного, прогрессивно-вестернизированного и бравурно-многолюдного государства у казахстанской элиты не получится. Перед бывшей советской республики маячит тень судьбы самого СССР.
***
Узбекистанская демография также представляет собой не самый однозначный феномен. Казалось бы, тамошний рост населения давно стал притчей во языцех. Наряду с демографическим подъемом Таджикистана он стал причиной интересного процесса – выноса среднеазиатской рабочей силы на российский трудовой рынок.
Несколько десятилетий назад западные индустриальные державы стали в массовом порядке выносить своё производство в страны третьего мира. Это позволило, сохраняя прежний уровень прибыли, в несколько раз сократить издержки — в первую очередь за счёт дешевой рабочей силы. Так вот, среднеазиатские страны в какой-то момент стали поступать ровным счётом наоборот — выносить свою изначально дешевую рабочую силу на внешний — российский — рынок. Мигранты зарабатывают в России больше, чем заработали бы в родных кишлаках, а затем эти деньги пересылаются домой, превращаясь в фактор своих национальных экономик. Таким образом, среднеазиатские правительства, избавляясь от наиболее активных и пассионарных граждан, в тоже время сохраняют их в качестве участников экономической жизни, вклад которых в казну более значим, чем если они бы трудились на родине.
Команда нынешнего узбекистанского президента Мирзиёева декларирует амбициозные планы масштабной индустриализации и превращение страны в сборочную мастерскую евразийского, а то и планетарного значения, эдакого нового «азиатского тигра». Это вроде бы диктует необходимость возвращения мигрантов домой. Сейчас и вправду есть кого возвращать. Но давайте посмотрим, каков долгосрочный демографический фундамент планируемого экономического чуда.
А в этом плане, как мы уже упоминали, Узбекистан вдруг стал уступать Казахстану. Допустим с ненулевой долей вероятности, что казахстанская статистика лукава. Это не отменяет того факта, что Узбекистан уступает самому себе прежнему. Например, после 2012 г. в стране перестали публиковать статистику рождаемости 4+ и 5+, оставив лишь 3+. Но и она претерпевает метаморфозы. В позапрошлом году общая рождаемость выросла на 6,2%, первая очерёдность на 29%, а очерёдность 3+ упала почти на 18,5%, составив 23,5% — худший показатель за постсоветскую историю, да и советскую тоже. 9/10 узбекистанской рождаемости в 2010-х это первая очередность, семьи, в любом случае рано или поздно заведшие бы минимум одного ребенка. Эти семьи созданы представителями многочисленного поколения последних советских лет (723 тысячи рождений в УзССР в 1991-м).
Видимо, уже в ближайшие годы при остром дефиците очередности 3+ заметно снизится общее число родившихся. И, возможно, не так уж оторваны от реальности негативные прогнозы: «При неблагоприятном развитии событий пик аналитики предполагают, что пик по численности населения Узбекистана придется на середину XXI века (39 миллионов человек), а затем этот показатель пойдет на спад. К концу столетия в таком случае в Узбекистане будет проживать даже на 7 миллионов человек меньше, чем сегодня. Средний уровень численности на 2050 год составляет 43 миллиона, но к концу столетия может снизиться примерно до 35-37 миллионов жителей».
Узбекистан, претендующий на роль мини-Китая как азиатской «мастерской мира», может повторить и китайскую демографическую модель: статистически блестящее настоящее и туманное будущее через несколько десятилетий. В таком случае как раз текущий исторический период является для него пиком и гранью, после которой начнется постепенное скатывание от одного к другому. У правящего класса такое положение наверняка вызовет двоякие эмоции. С одной стороны, не надо выдавливать лишнее взрывоопасное население из страны или сжигать его в «маленьких победоносных войнах» (по одной из версий, исламский режим Ирана почти немедленно после своего торжества начал войну с Ираком, дабы проредить слишком многочисленную молодежь со слишком малочисленными социальными перспективами). С другой, войны, особенно в условиях региональной турбулентности, можно использовать для приращения территории. А можно и не воевать, реализуя, собственно, амбициозный экономический проект.
Станислав Смагин
