В России завершились трехдневные выборы, проходившие с 17 по 19 сентября. Центральным событием в 2021 году стали выборы депутатов Государственной Думы восьмого созыва. Голосование проходило по смешанной системе: половина нового состава нижней палаты парламента избиралась по одномандатным округам, другая половина — по партийным спискам.
По результатам обработки и подсчета 100 процентов протоколов на выборах в Государственную думу побеждает партия «Единая Россия» (ЕР) с результатом 49,82% голосов избирателей. На втором месте после «Единой России» оказалась КПРФ (18,93%). Следом расположились ЛДПР (7,55%), «Справедливая Россия — Патриоты — За правду» (7,46%) и «Новые люди» (5,32%).
Едва ли не главной особенностью прошедших выборов стало дистанционное электронное голосование (ДЭГ), к которому было много вопросов в ходе публикации итоговых данных. Итоги электронного голосования в Москве были обнародованы с существенной задержкой, которую столичные власти объяснили большим числом бюллетеней в связи с голосованием на выборах трех уровней. При этом до введения результатов ДЭГ в системе «Выборы» в девяти московских округах лидировали кандидаты от оппозиции, а после этого ситуация кардинально изменилась, и победителями стали все 15 кандидатов, поддержанных мэром Сергеем Собяниным.
Спорные результаты выборов, а также тенденции цифровизации, с которыми приходится сталкиваться ежедневно, в беседе с «Политемой» прокомментировал журналист Виктор Ядуха.
«Обсуждать эту кампанию как «выборы» не имеет смысла, но она интересна как частный случай цифровой революции. Как технологический рубеж, который вынуждает даже самых твердолобых романтиков осознать, что правила жизни изменились.
Сейчас много пишут о том, как цифровизация и пандемия, ставшая ее катализатором, изменили бизнес-процессы. О массовом отказе от офисов и закрытии общепита, о замене кассиров кассами самообслуживания, а колл-операторов ботами. О том, как экосистемы Сбера, Яндекса, Mail.ru и Wildberrys делают ненужным малый бизнес, сводя напрямую производителя с конечным потребителем. Но мало кто обращает внимание на последствия электронного голосования, которые гораздо масштабнее, чем последствия трехдневного «голосования на пеньках».
Дело не только в том, что оно феноменально облегчило принуждение (теперь начальству не надо заставлять бюджетников фотографировать и присылать бюллетени, достаточно собрать пароли от Госуслуг) и вбросы (наблюдатели не могут их контролировать). Дело в том, что теперь власть может, не покидая кабинета, дезавуировать любое настоящее протестное голосование. Сколько бы ни было живых голосов «против», электронных голосов «за» всегда окажется больше.
Это делает ненужными не только политтехнологов, но и тех же самых бюджетников, которых теперь не надо строем гонять на участки. Можно сократить персонал участковых избирательных комиссий — как сократили в московских «Перекрестках» кассирш из Киргизии после установки касс самообслуживания. А сами «выборы» — подобно тому, как карточные платежи вытеснили в России наличные деньги — на 80% перевести в электронный формат. Под предлогом достижения всеобщей цифровой грамотности и удобства для избирателей, многие из которых теперь работают удаленно. После этого несоразмерная доля электронных голосов перестанет кого-либо удивлять. Станет ненужной даже предвыборная раздача 10 тысяч рублей — опять-таки, экономия. Мало того, это делает ненужными даже депутатов: какой смысл содержать людей, удостовериться в существовании которых никто не может?
Все это в очередной раз избавляет нас от иллюзий удобства, которое якобы несет широким массам технический прогресс. В несправедливом обществе он лишь умножает несправедливость, становясь цифровой плеткой в руках правящего класса».
