Меньше двух месяцев осталось до восьмидесятой годовщины начала Великой Отечественной, и это повод в очередной раз поднять значимую и болезненную лично для меня и для многих других ростовчан тему. С конца нулевых радует взор и душу любого (смею предположить) жителя донской столицы знак «Город воинской славы», установленный у въезда в наш город после указа о присвоении ему этого почётного звания.
С одной стороны, радует (как и жителей Ельца,Выборга, Дмитрова,Козельска, Вязьмы, Туапсе и ещё двух десятков населённых пунктов), с другой — заставляет многих задаваться вопросом, который поднимался неоднократно и который вновь актуален в преддверии трагического юбилея. Почему всё-таки не город-герой?
Оснований для присвоения Ростову высшей награды, признающей и оценивающей заслуги населённых пунктов в годы ВОВ вроде бы более чем достаточно. Это и тот факт, что именно Ростов наряду с Москвой стал, по меткому выражению Твардовского, «городом первого удара» — доселе шедшие только вперёд войска вермахта потерпели на берегах Дона первое серьёзное поражение (кстати, даже на неделю раньше чем под столицей), что привело в ярость Гитлера и стоило должности командующего группой армий «Юг» фельдмаршалу Рунштедту. И ожесточённейший характер боёв за него — город вошёл в число наиболее пострадавших и подвергнувшихся разрушениям не только в СССР, но и в Европе в целом. И беспримерный героизм ростовчан, боровшихся с оккупантами всеми возможными средствами и часто плативших за это своими жизнями (история Вити Черевичкина была даже использована в ходе обвинения руководителей нацистской Германии на Нюрнбергском процессе). Исходя из всего этого, ростовская общественность не раз обращалась «наверх» — «восстановите историческую справедливость, дайте городу то, что он заслужил»; первое из известных обращений было приурочено к 20-летию Победы в 1965 году, последний раз с подобной инициативой выступал депутат Государственной думы Михаил Емельянов относительно недавно. Но всякий раз просьбы либо вежливо отклонялись, либо попросту игнорировались. Оснований разные источники называли несколько.
Первое — приоритет при присвоении звания отдавался тем городам, которые так и не были взяты противником. Объяснение достаточно надуманное, так как большинство из имеющихся ныне городов-героев под это определение не подпадает. Более того, сама формулировка «город-герой», если вдуматься в неё, подразумевает проявление мужества и доблести как частями регулярной армии, так и мирными жителями непосредственно НА территории города. В таком случае для «непокорённых» городов было бы как раз уместнее звание «города воинской славы» (хотя Ростов, если вспомнить ноябрь 1941, по большому счёту соответствует обоим критериям).
Второе — Сталин был, мягко говоря, недоволен, что Ростов был оставлен врагу без санкции на то Ставки Главного Командования и его лично. Оставим вопрос, имел ли он право на такое недовольство — в конце концов, дела на юге первые месяцы войны действительно шли неважнецки (на остальных фронтах, впрочем, картина была не лучше). Интересно вот что. Руководить Юго-Западным направлением поначалу был назначен Будённый Семён Михайлович зарекомендовал себя лихим рубакой и блестящим военачальником в годы гражданской, но в условиях более современной войны себя особо не показавший и в итоге передвинутый на второстепенные роли. В сентябре его сменил Тимошенко, фигура тоже неоднозначная с точки зрения полководческого таланта и его реализации в конкретный момент времени. Уполномоченным же Ставки на Юге был Григорий Кулик, персонаж и вовсе одиозный. Он-то, как было сказано в специальном постановлении ЦК ВКП(б) в 1942, и принимал решение о самовольном оставлении Ростова (тогда всё ограничилось санкциями по служебной и партийной линии, но в 1950-м Кулик был казнен).Допустим, сделать виновным в огрехах собственных назначенцев город, к которому они ни до, ни после того не имели никакого отношения – это вполне в духе Сталина, каковым нам его рисуют со времен «оттепели» и затем «перестройки». Но почему его преемники, в частности, ниспровергатель «культа личности» Хрущев и Хрущев версии 2.0 Горбачев, не восстановили историческую справедливость? Загадка.
Ну и наконец третья версия, самая неофициальная и наиболее правдоподобная. После Гражданской войны, расказачивания и прочих «прелестей» того непростого времени недовольных советской властью на Дону было достаточно; степень этого недовольства была разной — от глухого роптания до лютой ненависти. В результате после появления войск противника на донской земле многие не только радостно встречали их, но и добровольно записывались в специальные формирования вермахта для поддержания порядка на оккупированной территории — кто-то делал это из шкурных интересов, большинство же из добровольцев поначалу искренне верили, что новая власть, пускай и иноземная, будет лучше прежней. Как итог — в 1943, когда немцы уже ушли из города, эти части ожесточённо сражались с советскими войсками ещё несколько дней, прекрасно понимая, что ждёт их в случае поражения. Фактически это была новая гражданская. Именно это и не могли простить Ростову не только в сталинские, но и в более, как выражалась Анна Ахматова, «вегетарианские» времена — хотя вслух никто ничего не говорил.
Да, об этом у нас вспоминать не любят. Да, сказать про тему сознательного сотрудничества с нацистами в годы войны «неоднозначная» значит не сказать ничего (тут даже не надо читать фундаментальных исследований, достаточно взять небольшой рассказ Виктора Астафьева «Солдат и мать»). И уж тем более не надо задаваться целью сравнить соотношение героев и пособников врага в Ростове и других советских городах. Важно другое — тот факт, что эту страницу истории, какой бы краской её не писать, на любых весах по любым меркам героизм ростовчан, оставшихся верными Родине вне зависимости от цвета её флага и имени главы перевесит безусловно, вряд ли кто-то оспорит.
Накануне мэрских выборов в 2010-м, на одной из встреч с избирателями, худрук театра Горького Николай Сорокин (уже покойный), выступавший в качестве доверенного лица тогдашнего мэра Чернышева, на мой вопрос о перспективах присвоения Ростову звания города-героя замялся. Но в итоге ответил, что звание «города воинской славы» и так фактически приравнено к нему, поэтому проблема не слишком актуальна. Через три года уже донской губернатор Голубев, отвечая на этот же вопрос, так же замялся, но в итоге, ответил, что а) не думал об этом б) об историческом наследии заботиться надо…после чего минут пять рассуждал о необходимости увеличить количество заведений общепита в станице Старочеркасская.
В таком же невразумительном статусе проблема города-героя пребывает до сих пор. Ни ростовские чиновники, ни столичные о ней не думают. Если же все-таки задуматься, то аргументов «за» найдется больше, чем «против». Кстати, чтобы не увязать в ростовоцентризме, отмечу, что это же можно сказать и о Воронеже.
Главный юридический контраргумент – «Верховный Совет СССР в 1988 году» — заставляет меня вспомнить горькую шутку «когда нужно отметить пышный юбилей, Сбербанку двести лет, а когда речь идет о советских вкладах граждан, это молодой банк-ровесник РФ». Демонстративно отказавшись от неисчислимого множества далеко не худших вещей из советского наследия, цепляться за какие-то старые постановления и что-то ими объяснять довольно странно, тем более что по этой логике Крым навечно был обязан остаться украинским. И да, если российские первые лица публично каются перед Польшей за спорную катынскую вину, отдать наконец должное собственному «городу первого удара» сам Бог велел.
Автор: Станислав Смагин