Как Землячка «зачищала» Крым: трагическая страница русской истории (часть I)

Тем нашим соотечественникам, кто жил в советское время, памятны кадры из фильмов той поры «Служили два товарища» (1968 г.) и «Бег» (1970 г.), где была показана паника и невероятный хаос, которые-де царили в портах Крыма (в частности, в Севастополе) в дни «Великого Русского Исхода». Но это довольно искаженная идеологическими установками картина. На практике все было не совсем так. В преддверии исхода в Крыму царили порядок, спокойствие и шла системная работа. Сыграло свою роль то обстоятельство, что генерал Врангель и его правительство, где ключевую роль играл такой блестящий администратор, как А.В. Кривошеин, разработали заранее план эвакуации армии, всех учреждений и гражданского населения. Одно ясно – колоссальный масштаб исхода из Крыма. Ведь это был исход массы русских людей самых разных сословий и профессий, возрастов и достатка. Вместе с этим мощным «антропотоком», в одночасье обрушившемся на берега Босфора, по сути, закончилась старая Россия. Она-то и до ноября 1920 г. уже безмерно, словно «шагреневая кожа» (если говорит языком Бальзака), сжалась в своих геополитических пределах, а тут буквально на глазах таял ее последний – маленький и очень хрупкий – фрагмент. По крайней мере, для европейской части бывшей Империи, размером с континент, это было так.

Как отмечается в литературе, генералу Врангелю удалось эвакуировать из Крыма 145 693 человека (их них около 5 тыс. раненых и больных). И это не считая судовых команд. Из страны было вывезено: до 15 тыс. казаков, 12 тыс. офицеров, 4-5 тыс. солдат регулярных частей, более 30 тыс. офицеров и чиновников тыловых частей, 10 тыс. юнкеров и более 100 тыс. гражданских лиц. Тем не менее, в Крыму оставалось ни много ни мало 2009 офицеров и 52 687 солдат Русской армии. По данным, которые приводил сам П.Н. Врангель, в первые дни ноября 1920 г эвакуация была произведена на 126 судах Из флота Юга России порты Крыма покинули все суда, которые могли устоять на воде, включая мелкие суда торгового флота и даже частновладельческие. За исключением миноносца «Живой», погибшего в семибалльный шторм в ночь с 6 на 7 ноября 1920 г. (на нем находилось около 260 чел.), все суда благополучно пришли в Константинополь [2]. Но… в госпиталях полуострова оставалось около 15 тыс. раненых и больных. По разным причинам страну не пожелало (не смогло) оставить более 200 тыс. гражданских и военных чиновников, журналистов, инженеров, актеров, врачей. Столь высокая концентрация на территории Крыма «представителей эксплуататорских классов» не устраивала лидеров большевиков. Невзирая на свои заявления об объявлении широкой амнистии, они по-прежнему видели Крым исключительно оплотом контрреволюции, которую надо было выкорчевать любой ценой. Выступая 6 декабря 1920 г. на совещании московского партийного актива, Ленин заявил: «Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим». Не отставал здесь от Ильича и его «конкурент» за влияние в партии и государстве Лев Троцкий (Бронштейн). Он просто требовал от своих подчиненных, среди которых первую скрипку играли его соплеменники, решения задачи «сделать Черное море красным!». И не иначе… А нужно заметить, что в годы «Великого Русского лихолетья» и вскоре после его указания Троцкого-Бронштейна выполнялись неукоснительно.Как же осуществлялось это, с позволения сказать, «распределение», «подчинение» и «переваривание» классовых врагов и вообще классово чуждого населения? Да очень просто: сразу же после победы большевики развернули активное истребление тех, кто, по их мнению, являлся «врагами трудового народа» и уже только поэтому не заслуживал жизни. Десятками и сотнями красноармейцы 2-й Конной армии доблестного командарма Миронова (между прочим, «конкурента» другого красного командарма – небезызвестного Буденного) рубили больных и раненных шашками в захваченных ими лазаретах. Сильно досталось и медперсоналу этих учреждений. Эти кровавые репрессии, в которых во многом тон задавали выходцы из еврейских местечек, продолжалась в Крыму очень долго. Безусловно, рядовые участники репрессий представляли самые разные национальности, в том числе и русскую.

Из наиболее заметных эпизодов чисток первое, что приходит на ум, это «шабаш», устроенный в Крыму поздней осенью 1920 г. после ухода оттуда армии генерала П.Н. Врангеля, в составе председателя Крымского ВРК Белы Куна (венгерского еврея), секретаря Крымского обкома партии, «фурии красного террора», как ее назвал Солженицын, Розалии Землячки (она же Залкинд) и члена Ревкома Мате Залки (Белы Франкля, опять же венгерского еврея), прослывшего позднее не бог весть каким писателем. Особенно «колоритно» в этой банде головорезов смотрится «дама», а на самом деле самая настоящая социопатка…

Вообще говоря, в революции, учиненной большевиками, было немало, скажем так, колоритных женщин, которые занимали видные позиции в их руководстве. Чего стоит, скажем, нимфоманка А. Коллонтай, «интеллигентная» дама дворянских кровей с невинным личиком, участвовавшая в диких сексоргиях и готовая в любой момент и в любом месте отдаться любому солдату или матросу. Но речь в данном случае не о ней. Объект нашего интереса другой: Розалия Самуиловна Землячка (Залкинд). Она была «дамой» посерьезней, истинной дьяволицей, а если говорить просто – то откровенной садистской. Причем садисткой, «по достоинству» оцененной большевистской властью, ведь она стала первой в Совдепии женщиной (слово «женщина» как-то не очень вяжется с ее обликом, образом жизни и деяниями, потому лучше сказать – особью женского пола!), награжденной орденом Красного знамени.

Нет, она не была излишне озабоченной в сексуальном отношении, как упомянутая А.М. Коллонтай. Она брала другим – завоевала свою «славу» у большевиков невероятной жестокостью по отношению к представителям старой России. Руки этой девицы (вроде бы из приличной семьи), по виду напоминавшей строгую воспитательницу института благородных девиц, по локоть в крови русских людей. Ее зверства (причем начавшиеся еще до Крыма) приводили в ужас даже «бывалых» чекистов – ее коллег и таких же, как она, палачей. Была ли эта нездоровая страсть к жестокости и необузданному насилию результатом психического расстройства или всепоглощающей «любовью к мировой революции», трудно сказать, но факт есть факт: даже в своей, партийной среде она получила прозвища «больная», «чертова баба», «фурия».

Сама Землячка/Залкинд происходила из вполне благополучной и богатой еврейской семьи. Отец – купец, владелец доходных домов, модного галантерейного магазина в Киеве, дал детям хорошее образование, катал их по заграницам, стараясь направить их по проторенной дорожке – буржуазному жизненному пути… Но дети все же имели свое мнение на сей счет: никто из его сыновей не избежал тюрьмы, и богатенькому папаше Залкинду то и дело приходилось вносить за них залог и брать на поруки по очереди то одного, то другого. Розалия была любимицей в семье…На нее чуть ли не молились. Ее отправили учиться во Францию на врача, в лионский университет. Перед молодой Розочкой Залкинд открывалась все прелести Франции, с ее свободными нравами и беззаботной студенческой жизнью. Но учебу все-таки бросила и вернулась в Россию. Чего еще ей не хватало? Вроде бы умна, недурна собой, прагматична. Ан нет… Единственной и всепоглощающей ее страстью стала революция. Розалия просто грезила ей.

В 17 лет знакомый студент познакомил Залкинд с трудами Ленина, а в 20 лет она стала членом РСДРП, навсегда связав судьбу с партией. Вскоре Розалию арестовали, посадили в тюрьму, а затем она отправилась в ссылку в Сибирь, откуда сбежала. Опасаясь преследования полиции, переезжала из города в город пока не оказалась в Одессе. Оттуда пришло указание отправляться за границу для доклада о работе газеты «Искра». Будучи в Германии, в Мюнхене, она впервые увидела и познакомилась с Лениным. В 1905 г. Залкинд/Землячку ввели в руководство МК РСДРП. Она принимала активное участие в организации восстания 1905 г., в декабрьских боях в Москве. Здесь же получила первый опыт стрельбы по царским войскам. Как мы видим, он пошел ей на пользу: с тех пор стрельба по живым мишеням стала одним из самых любимых занятий Залкинд/Землячки. Правда, в Крыму она совмещала это свое занятие с указанием топить белых офицеров, а не тратить на них патроны…

Розалия Самуиловна не была ни выдающимся оратором, ни идеологом или теоретиком революционного движения. В основном она выступала чрезвычайным и доверенным связным между руководством партии, во главе с Лениным, которое обосновалось в Европе, и ячейками партии в России. Она прибывала в Европу, получала инструкции, чаще всего от Ленина, и возвращалась назад. В России размахивала ленинским мандатом, устраивала выволочку своим однопартийцам, диктовала в ультимативной форме распоряжения Владимира Ильича и с отчетом отправлялась обратно. «Ревизор-надсмотрщик» – вот ее амплуа. В соответствии с этим строилась и ее карьера в «Стране Советов»: в период с 1921 по 1939 г. Землячка контролировала работу госорганов по всей стране, и здесь пик ее карьеры пришелся на период массовых партийных чисток; в 1939 г., уже во время массовых репрессий она заместитель председателя Совнаркома СССР; с 1943 г. (тут ее статус малость понизился) она стала заместителем председателя Комиссии партийного контроля при ЦК партии.

Но, как говорится, из песни слов не выкинешь, и надо сказать, что харизма у этой жуткой «дамы» определенно была, а может какая-то иная запредельная злая сила вела ее по жизни, и силу эту инстинктивно чувствовали все. Сам ее внешний вид внушал людям если и не ужас, то чувство явной неприязни, опасения. Так и думалось: «не дай бог посмотрит в твою сторону – так приговор и вынесет…». Вот, например, как характеризовал Р. Земляку/Залкинд человек, для нее как бы свой, к тому же прослывший «первым пролетарским поэтом» — Демьян Бедный:

От канцелярщины и спячки,

Чтоб оградить себя вполне,

Портрет товарища Землячки

Повесь, приятель, на стене…

Бродя потом по кабинету,

Молись, что ты пока узнал

Землячку только по портрету:

В сто раз грозней оригинал.

Как говорится, комментарии излишни. И, увы, таких, как Розалия Землячка, в годы Гражданской войны в ЧК было предостаточно (мы имеем в виду присутствие «женского элемента»). Были среди «запечных дел мастериц» и русские (например, Конкордия Громова, Вера Брауде или любвеобильная красотка, некогда «светоч Петербурга», Лариса Рейснер, и немки (скажем, Евгения Бош). Но соплеменницы Землячки (простите за полукаламбур) особенно выделялись. В этом смысле печальную, жуткую славу о себе оставили Ревекка Майзель, Роза Шварц, Варвара Яковлева (не смотрите, что русская фамилия), Дора Любарская (она же Ремовер, она же Евлинская) и др. Или взять, например, Фруму Хайкину – ППЖ небезызвестного Н. Щорса, которая в советские времена восседала на бесконечных встречах с пионерами и комсомольцами, выдавая себя за «вдову» красного героя Гражданской войны. Сумасшедшая, «ненормальная собака», «зверь» – так описывают нередко в воспоминаниях Фруму Хайкину. Еще одна еврейская «красотка», девушка-революционерка, которая с особым остервенением, достойным лучшего применения, боролась за власть Советов. Революция вырвала ее, как и многих, из «черты оседлости» и подарила невиданную свободу, чем Фрума Хайкина и воспользовались на все 100.

 

Владимир Рябцев

 

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

 

Добавить комментарий Отменить ответ

Exit mobile version