Умерла, значит, Мадлен Олбрайт. Бывший госсекретарь США. Умерла 23-го марта, накануне 23-й годовщины начала бомбардировок Югославии, организованных ею с известным саксофонистом Уильямом Левински (он же Билл Клинтон) при горячей поддержке и идейном окормлении Джозефа Деменциуса (он же Джо Байдена). Я не мог пройти в своих диалогах с близкими и комментариях в соцсетях мимо глубокого и явно неслучайного символизма, содержащегося в данном факте. А учитывая, что в этот же день стало известно об эмиграции рыжего Толика «У Нас Очень Много Денег» Смирнова (он же Чубайс), не смог обойтись и без традиционного шаблона «природа настолько очистилась».
Надо было еще ввернуть название рубрики «Смачно помер» из старой доброй газеты «Лимонка». Но и допущенного уровня нетолерантности оказалось достаточно для желания объясниться, не столько перед аудиторией, сколько перед самим собой: точно ли хорошо христианину, да еще в Великий Пост, так провожать в последний путь человека?
Отвечу самому себе: неужели мои великопостные слова кощунственнее смертоносных натовских бомб с надписью «Счастливой Пасхи!», которые страшной весной 1999-го сыпались на Белград? Вот и я думаю, что высказался еще мягко.
Возьмем другого легендарного американского госсекретаря, Генри Киссинджера. Он значительно старше Олбрайт, без году сто лет, но до сих пор жив, хотя, говорят, и не очень здоров. Киссинджер тоже злодей и военный преступник; вообще любой американский деятель такого ранга за последние сто с лишним лет военный преступник, разница лишь в масштабах и количестве отягчающих обстоятельств. Однако мистер Генри значительно более сложная и неоднозначная, многогранная личность. Когда он в обозримом будущем умрет, первой на ум придет эта неоднозначность. Найдется, с каких сдержанно-размышляющих слов начать некролог и какими закончить. Кстати, бомбардировки Югославии он критиковал.
А что первым приходит на ум в случае с Олбрайт? Югославская трагедия и приходит. Вторым – ее слова «гибель полумиллиона иракских детей в результате американских санкций была оправданной». Третьим – циничные высказывания о России, помимо полумифического возмущения несправедливой принадлежностью Сибири (на самом деле, и об этом она говорила, но чуть в других выражениях и с другими акцентами).
Можно, конечно, затем повспоминать какие-то детали вроде ее знаменитых брошек, по которым наблюдатели делали выводы о текущем настроении владелицы. Выкопать что-то еще. В общем, добавить ложку даже не меда, а нейтральной воды в бочку известной субстанции. Но, мне кажется, этика и гуманность немного о другом, чем разбавление известной субстанции водой.
И, к разговору об этике, тут же об актуальных событиях. В начале специальной операции на Украине российским военно-политическим руководством было принято сознательное решение максимально щадить не только гражданское население, но и ВСУ. При отдельных тактических выигрышах в сумме это решение умножило наши потери, осложнило путь к победе и тем самым увеличило страдания мирного населения. Сейчас его постепенно пересматривают, но со скрипом и непоследовательно.
Отчасти понятны изначальные мотивы. Понятно, что битва за Украину имеет серьезные элементы гражданской войны. Но в не меньшей степени оно имеет элементы войны Отечественной. В нашу главную Отечественную войну наши пропагандисты вместе с немецкими коммунистами и пленными немецкими военнослужащими вели упорную работу, дабы побудить сдаться в плен еще сопротивляющиеся части. Взамен им обещали гуманное великодушное обращение. Кое-что получалось. Но! Условия были прозрачны: сначала сдача, затем гуманизм и великодушие. А не сначала гуманизм, затем как пойдет.
К слову, о непоследовательности нынешнего обращения с противником. Вопреки полуофициальным и почти официальным обещаниям с членами нацистских подразделений поступать не так, как с обычными военнослужащими, уже и им гарантируют жизнь, дают еду и сигареты. Мы не звери, дескать. Но, даже безотносительно к гарантиям ВСУ, в Великую Отечественную пленных карателей в любом случае воспринимали несколько иначе, чем вермахт.
Да и, если уж на то пошло, к вермахту в отдельных случаях тоже было отдельное отношение. Говорят, Сталин приказал не брать в плен солдат и офицеров дивизии, причастной к пыткам и казни Зои Космодемьянской. Доподлинно неизвестно, правда ли. Но я точно знаю, что членов подразделения, ударившего «Точкой У» по Донецку…Нет, брать в плен можно. Но тому, кто конкретно убил два десятка мирных жителей и искалечил минимум столько же, я бы заранее посулил шариатский маникюр. Надеюсь, понятно, что кроется за данным эвфемизмом.
Егор Летов в свое время спел: «Гуманизм породил геноцид». Строки гениальные, под стать автору. Можно понимать их в прямом смысле: гуманизм как идея «человек – мера всех вещей» часто приводит к массовому истреблению одними людьми, узревшими в себе приставку «сверх», других. А можно и в том смежном смысле, что гуманизм и этика самого благородного толка приводят к потворству этим самым «сверх» и к твоей собственной гибели.
Гуманно ли стыдливо промолчать об умершем злодее и подставить пулю под лоб другого…пускай не злодея, а рядового исполнителя воли верховных злодеев, всего лишь выполняющего приказ? По-моему, нет. Давайте если и быть котами Леопольдами, то во всей полноте сюжетной линии этого замечательного мультфильма. Не забывая чудесного лекарства, которое интеллигентный кот употребил.
* Термин «война» используется мной не как вызывающая альтернатива официально принятой «военной операции» — я уважаю и разделяю эту установку. Речь лишь о синониме слов «противостояние», «противоборство», «конфликт». Военная операция может не быть войной, но и война может не быть военной операцией.
Автор: Станислав Смагин